![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
Этой ночью мне приснился сон, который мог бы стать кошмарным, если бы неведомый фасовщик положил внутрь него соответствующую эмоцию. Не знаю, что с ним такое случилось, но он перепутал коробочки. Возможно, именно в тот момент, когда он занимался наполнением моей головы, кто-нибудь прыгал перед ним в новом платье и вопил: "Ну ты можешь хоть пять минут посмотреть на меня?!" Или как раз молоко на плите начало убегать. А может, просто клиенты задергали. В любом случае, пусть имеет в виду - я не в претензии.
Ленинский проспект был весь в листьях и солнце, как редко случается осенью. От Университета до самой Полянки ходили троллейбусы; ржавые пролежни на их боках были старательно закрашены белилами. Возле остановки топталось несколько женщин, продающих меховые тапочки и шерстяные платки, грызущих семечки и громко переговаривающихся между собой. Не бранились, нет. По-доброму. И руки даже не прятали за пазуху - процеживали сквозь кожу последнее, неожиданное тепло. Последние два или три года сентябрь в Москве мокрый, сумрачный и холодный, как будто все заранее настраиваются на зиму.
Прошлой зимой мы все время болели. Не знаю, чем, но дышать было трудно и есть практически не хотелось. Я здорово похудела и отъелась только весной, на картофельных посадках. После работы мы все вместе караулили доктора в туннеле под лестницей Библиотеки имени Ленина: он выходил от ВИПов замученный, но довольный. Нес колбасу в промасленной бумаге, орехи и копченую рыбу. Дважды мы ловили его, один раз удалось выпросить диагноз, потом до весны были на государственном обеспечении.
Я мерзла на остановке, дожидаясь нужного момента. В кафешке напротив потихоньку собиралась Троекуровская банда, поддерживающая нынешнего мэра, господина Алехина, готовящегося в переизбранию. Конкуренты у него в этом сезоне оказались неожиданно сильными, молодыми и зубастыми. Меня позвали участвовать в чернопиарном проекте, сулили место в ВИП-убежище и зимовку за счет бюджета Центрального московского округа.
Это значило - радиаторы.
Это значило - мясо и творог.
И, главное, это значило - библиотека, телефон и интернет. Зимой он оставался только здесь, под площадью ленинской библиотеки и кремлем. Больше нигде в снежные месяцы сеть не работала уже года три.
Уже совсем скоро придется закрывать квартиры на зиму и спускаться, зажав в ладони номерок, в подвальные лабиринты. Не слишком просторно, темновато, но это лучше, чем ничего. Во всяком случае, каждый, имеющий московскую прописку, на зиму обеспечен теплым местом и потому не умрет. А что придется полсуток толкать ворот, на ощупь сортировать овощи и вязать обувь - так ведь труд облагораживает человека. Я бы, конечно, предпочла работать по специальности, но...
Мама блажила уже минут пятнадцать. В нашей семье, говорила она, никто не марался работой на государство. Всякое было - и воровство, и пьянство, и ужасные разводы, и отсидки, и спекуляции, но вот до политики и попила бюджета не скатывался никто. Для этого меня отдавали в гимназию? Для этого меня учили логике, музыке и риторике? Чтобы я связалась с госорганами, наплевав на честь семьи? Нет, не будет этого, пока она жива! Мы справимся со всем сами. Астма и бронхит не так страшны, как кажется. У нее, мамы моей, запасено на зиму полезных травок, и аспирина еще дядька с фармацевтической фабрики коробку украл в прошлом году. Ничего, выживем. Но руки и сердце у меня должны оставаться чистыми!
- Ладно, - сказала я, вставая (пора было идти на встречу), - не кричи. Откажусь, пошли они со своими бонусами.
Внутри меня стало легко и прозрачно, как будто листья души моей мгновенно выцвели и сделались сухими, как крылья мотылька. Я нырнула во тьму кафе, где меня уже ждали толстолицые и бледные, похожие на глубоководных рыб, люди силовика Троекурова. Перед ними лежали раскрытые дипломаты с бумагами, включенные коммуникаторы, мигающие тревожным желтым светом телефоны и пистолеты.
- Я не смогу взять ваш заказ, господа, - сказала я. - Извините, мне невыразимо стыдно, но возникли трудности личного характера.
- Есть предложения, от которых не отказываются, - намекнул мне, нахмурившись, личный секретарь Троекурова, куратор проекта, доставая из-под стола автомат. Прочие тоже зашевелились и я поняла, что по-хорошему уйти не получится. Есть люди, не принимающие отказов.
Тогда я вздохнула - что уж теперь, делать нечего - обернулась Серым Лесным Уебищем и загрызла их всех. Я не чувствовала больше ни гнева, ни страха, ни печали. Поверх моего хрустального спокойствия лежало только легкое, горьковатое сожаление, слегка отдающее дымом.
И вот еще что - в свежем, ноябрьском номере ЛКИ нашлось местечко для моих рецензий россыпью: "Urbi et Orbi" (часть первая) Г. Л. Олди, "Магички" Марты Кетро и зомби от Андрея Круза оптом. Если будете читать, не сочтите за труд черкнуть мне пару строк. Хотя бы "понравилось/не понравилось".
Это вовсе не означает, что я потихоньку мутирую в критика, просто неожиданно выяснилось, что мне есть что сказать о чужих книжках. Завтра-послезавтра выложу рассказ про медицину будущего с полностью раскрытой темой сисек.
Ленинский проспект был весь в листьях и солнце, как редко случается осенью. От Университета до самой Полянки ходили троллейбусы; ржавые пролежни на их боках были старательно закрашены белилами. Возле остановки топталось несколько женщин, продающих меховые тапочки и шерстяные платки, грызущих семечки и громко переговаривающихся между собой. Не бранились, нет. По-доброму. И руки даже не прятали за пазуху - процеживали сквозь кожу последнее, неожиданное тепло. Последние два или три года сентябрь в Москве мокрый, сумрачный и холодный, как будто все заранее настраиваются на зиму.
Прошлой зимой мы все время болели. Не знаю, чем, но дышать было трудно и есть практически не хотелось. Я здорово похудела и отъелась только весной, на картофельных посадках. После работы мы все вместе караулили доктора в туннеле под лестницей Библиотеки имени Ленина: он выходил от ВИПов замученный, но довольный. Нес колбасу в промасленной бумаге, орехи и копченую рыбу. Дважды мы ловили его, один раз удалось выпросить диагноз, потом до весны были на государственном обеспечении.
Я мерзла на остановке, дожидаясь нужного момента. В кафешке напротив потихоньку собиралась Троекуровская банда, поддерживающая нынешнего мэра, господина Алехина, готовящегося в переизбранию. Конкуренты у него в этом сезоне оказались неожиданно сильными, молодыми и зубастыми. Меня позвали участвовать в чернопиарном проекте, сулили место в ВИП-убежище и зимовку за счет бюджета Центрального московского округа.
Это значило - радиаторы.
Это значило - мясо и творог.
И, главное, это значило - библиотека, телефон и интернет. Зимой он оставался только здесь, под площадью ленинской библиотеки и кремлем. Больше нигде в снежные месяцы сеть не работала уже года три.
Уже совсем скоро придется закрывать квартиры на зиму и спускаться, зажав в ладони номерок, в подвальные лабиринты. Не слишком просторно, темновато, но это лучше, чем ничего. Во всяком случае, каждый, имеющий московскую прописку, на зиму обеспечен теплым местом и потому не умрет. А что придется полсуток толкать ворот, на ощупь сортировать овощи и вязать обувь - так ведь труд облагораживает человека. Я бы, конечно, предпочла работать по специальности, но...
Мама блажила уже минут пятнадцать. В нашей семье, говорила она, никто не марался работой на государство. Всякое было - и воровство, и пьянство, и ужасные разводы, и отсидки, и спекуляции, но вот до политики и попила бюджета не скатывался никто. Для этого меня отдавали в гимназию? Для этого меня учили логике, музыке и риторике? Чтобы я связалась с госорганами, наплевав на честь семьи? Нет, не будет этого, пока она жива! Мы справимся со всем сами. Астма и бронхит не так страшны, как кажется. У нее, мамы моей, запасено на зиму полезных травок, и аспирина еще дядька с фармацевтической фабрики коробку украл в прошлом году. Ничего, выживем. Но руки и сердце у меня должны оставаться чистыми!
- Ладно, - сказала я, вставая (пора было идти на встречу), - не кричи. Откажусь, пошли они со своими бонусами.
Внутри меня стало легко и прозрачно, как будто листья души моей мгновенно выцвели и сделались сухими, как крылья мотылька. Я нырнула во тьму кафе, где меня уже ждали толстолицые и бледные, похожие на глубоководных рыб, люди силовика Троекурова. Перед ними лежали раскрытые дипломаты с бумагами, включенные коммуникаторы, мигающие тревожным желтым светом телефоны и пистолеты.
- Я не смогу взять ваш заказ, господа, - сказала я. - Извините, мне невыразимо стыдно, но возникли трудности личного характера.
- Есть предложения, от которых не отказываются, - намекнул мне, нахмурившись, личный секретарь Троекурова, куратор проекта, доставая из-под стола автомат. Прочие тоже зашевелились и я поняла, что по-хорошему уйти не получится. Есть люди, не принимающие отказов.
Тогда я вздохнула - что уж теперь, делать нечего - обернулась Серым Лесным Уебищем и загрызла их всех. Я не чувствовала больше ни гнева, ни страха, ни печали. Поверх моего хрустального спокойствия лежало только легкое, горьковатое сожаление, слегка отдающее дымом.
И вот еще что - в свежем, ноябрьском номере ЛКИ нашлось местечко для моих рецензий россыпью: "Urbi et Orbi" (часть первая) Г. Л. Олди, "Магички" Марты Кетро и зомби от Андрея Круза оптом. Если будете читать, не сочтите за труд черкнуть мне пару строк. Хотя бы "понравилось/не понравилось".
Это вовсе не означает, что я потихоньку мутирую в критика, просто неожиданно выяснилось, что мне есть что сказать о чужих книжках. Завтра-послезавтра выложу рассказ про медицину будущего с полностью раскрытой темой сисек.